12
Николай ВАГАЙЦЕВ, младший звонарь храма во имя святого страстотерпца царя Николая, школьник, 15 лет, Новосибирск
Имя мне дали в честь страстотерпца Николая II. Чем мне нравится последний русский царь — он по-доброму относился к людям. Некоторые его обвиняют в мягкотелости, а это, скорее, доброта.
Пять лет назад в воскресной школе открыли класс для обучения звонарскому делу, я туда сразу пошел. Помогло знание нотной грамоты — шесть лет учился в музыкальной школе по классу баяна. Мне было 11–12 лет, когда состоялась моя первая самостоятельная служба в качестве звонаря. Тогда все звонари поехали на фестиваль, а я остался — не люблю скопление людей, они, чего греха таить, нервируют немного. Мне сказали: раз не едешь, будешь звонить на службе.
Зимой руки замерзают: перчатки или варежки мало спасают от холода, да и неудобно — сваливаются, когда рука ходит по веревкам. Одна из самых «морозных» служб — в ночь на Крещение, Всенощное богослужение. Темно ли на колокольне? Там лампочка, но можно и без нее, все равно взгляд прямо в окно, где клирос: певчие машут, когда начать звонить в самые важные моменты службы. Все руки-ноги при деле. На одной ноге стоишь, другой нажимаешь педаль к самому большому колоколу, правая на зазвонках, левая на переборках.
Звонарь — не просто профессия, это отчасти духовное призвание. Каждый раз надо взять у священника благословение, прочитать специальную молитву. Сам звон — тоже молитва. Звонари считают, что плох тот звон, который не ложится на любую молитву. Когда мы звоним, молимся, это помогает правильно настроиться, и звук получается лучше.
За обычную службу получаю сто рублей — на проезд, хлеб хватает. Но мне кажется, за такой духовный труд нехорошо брать материальную плату. По сути, ты звонишь для себя.
Одно из правил — не испортить колокола. Даже если толщина металла 15–20 сантиметров, на морозе он становится хрупким. Сильно ударишь — пойдет трещина. Переплавленный колокол будет давать грязный звук. Нельзя ходить под колоколами — только по стеночке. Если язык упадет на голову, не узнаешь, от чего умер. В истории были примеры, когда падали колокола. Тот же легендарный Царь-колокол. Есть и трагикомичный случай: колокол упал на людей, а его за это сослали в Сибирь.
В сплавы колоколов добавляют серебро. Есть легенда об одном колоколе с мелодичным звуком. Плавильщики крали понемногу серебро, предназначенное для колоколов. Однажды нагрянула проверка. Испугавшись, работники бросили все припасенное серебро в чан, где варили сплав. Отлитый из него колокол поразил всех необыкновенно красивым звуком.
Влюбленность и любовь — разные вещи. Может, были у меня похожие чувства, но я пытаюсь держать их в узде. Любовь не романтика, не охи-ахи. Это труд, жертвенность, почти мученичество. Причем к каждому человеку. Если жениться, то один раз на всю жизнь. В храме я встречал людей, которые от одиночества на стену готовы лезть. Начинаешь разузнавать, и выясняется: в молодости столько куролесили, что такой итог — логичное продолжение их жизни.
Мне страшно ловить себя на мысли, что прохожу мимо нищих. Я теплых чувств к ним не питаю. Меня начинает это пугать, что не могу просто подойти и совершить что-то хорошее.
Я запретил себе все, что плохо. Это помогает. Если, допустим, государство запретило убивать, то мы знаем, что табуретку в голову людям лучше не кидать. Тогда легче: у тебя нет выбора.
В детстве было такое, что с друзьями стучали в двери и убегали. До сих пор стыдно.
Да, меня ставили в угол в детстве. Сейчас профиль лица не позволяет встать в угол — в стенку упрется. Думаю, детей надо наказывать, иначе они не будут знать, что с ними произойдет, если сделают что-то не так. Потом поздно будет — не докажешь, не донесешь.
Главная проблема моего поколения — безнаказанность. Сверстники живут на расслабоне — что им будет? Не привыкли напрягаться.
Есть слова одного апостола: «Все дозволительно, но не все полезно. Можно всем обладать, но ничто не должно обладать тобой». Так же я отношусь к курению и алкоголю.
Я смотрю на упадок западной цивилизации. Давайте признаем, что это происходит в данный момент, как в Римской империи. Но гуси не спасут ни Париж, ни Лондон...
Родина — это наше все. Это самое лучшее. Если меня в военкомате спросят, буду ли я защищать Россию, отвечу: Родину защищать буду, а страну — нет. Родина — это правда, а страна — государство с политическими интригами. Я признаю, что государство в любом случае от нас что-то скрывает. Демократия и справедливость — миф. Если они есть, то в другом каком-то мире.
К жизни нельзя относиться как к ожиданию того, что у тебя что-то будет. Надо жить тем, что у тебя есть, это скоро уйдет. Жизнь очень короткая штука. Не удивлюсь, что моргну и очнусь в 40 лет.
С тех пор как в детстве узнал о смерти, понимаю: когда-нибудь точно умру. Так легче и удобней, когда точно знаешь, к чему придешь.
Добрая слава очень быстро превращается в дурную.
Увлекаюсь кулинарией. Начал с малого: сначала просто капусту в салат порезал, яичницу сделал, потом картошку пожарил, потом драники, борщ. Я терпеть не могу рецепты — никакого творчества. Я исхожу из того, что есть в холодильнике. Обычно получается вкусно.
Главное испытание в жизни, скорее всего, смерть. Человек достойно пройдет испытания, когда ему нестыдно уходить из этого мира. Тот, кто в любой момент может достойно умереть, это действительно достойный человек.
В храме есть тяжело больной человек, жить ему осталось немного. Сожалеет о том, что слишком много хлама, пустого наполняло жизнь: о барахле надо заботиться, тратить на него время, думать о нем.
Не знаю, рад ли тому, что взрослею. Я хочу ребенком навсегда остаться. Ребенок находит красивую бусину и хочет поделиться со всеми. А сейчас находишь красивую бусину — ну и что? Ребенку легче радоваться.
Есть у меня дурацкая мечта — вернуться в мои полтора года со всеми теми знаниями, которые есть сейчас. Чтобы мог еще раз прожить этот промежуток времени, но уже со знанием выбора, чтобы можно было употребить достойно каждую минуту.
