12
Николаевские времена, годы репрессий, трудовые битвы на колхозных полях оживают в рассказах сибирячки-долгожительницы
В последний день лета жительница Новосибирска Зося Станиславовна ПОЛЯКОВА отмечала свое 90-летие, принимая поздравления от родных и друзей, а в преддверии юбилея побеседовала с корреспондентом «Советской Сибири». Человеку, у которого за плечами почти вековая история, есть что вспомнить.
Кажется, даже сами стены дома Зоси Станиславовны хранят свидетельства о былом. Там и тут фотопортреты в рамках ручной работы, на полках аккуратно расставлены памятные вещи. Пожалуй, самая примечательная из них — голубая ваза царских времен. «Николаевская, как я ее называю, — поясняет владелица реликвии. — Это еще мой дедушка дарил моей маме Анне Иннокентьевне, своей дочке. Она эту вазу даже в тюрьме сохранила».
1937-й. До и после
— Зося Станиславовна, у вас такое интересное, редкое имя… Откуда родом ваша семья?
— Мой отец Станислав Иосифович Жилинский поляк. Его привезли сюда еще ребенком, при царе, когда поляков в Сибирь высылали. Родителей отправили в Каинск, где они умирали от голода. Работы не было, кто их там кормил? Время-то какое было! Отец рассказывал, что батрачил, а в 1919 году вступил в партию, и началась его революционная жизнь.
— Ваш отец поддержал революцию?
— Конечно. Он служил в частях особого назначения, и мы вместе с ним мотались по стране. В Новосибирске жили до 1937 года. Сначала у нас была квартира в бараке, потом папе дали домик. На улице Фрунзе — большой стадион, там раньше находился ипподром, где самым главным был мой папа — кавалерист, командир боевой и политической подготовки. Когда я была маленькая, мама ходила на скачки.
В начале августа 1937 года папу забрали. Хорошо помню, как приехали днем, все перерыли, искали что-то и ушли. Когда папа уходил, он сказал: «Вы не переживайте. Я вернусь, я ни в чем не виноват». Больше мы его не видели. В ноябре папу расстреляли. Потом, спустя годы, реабилитировали посмертно.
Когда первого сентября я пришла в школу, учительница посадила меня на последнюю парту: раз отца расстреляли — мое место там.
Проучилась я несколько дней, и к нам опять приехали. Сказали маме: «Вас выселяют, собирайте вещи». Нас с сестрой Розалией привезли в двухэтажный дом.
В огромной комнате — кровати, кровати… Все застланные. Привезли нас и сразу спать положили.
Утром проснулись — рев, шум, комната заполнена, в коридорах дети. Это за одну ночь столько матерей арестовали, а всех нас, детей, собрали, чтобы развезти по детским домам. Но бабушка, когда обо всем узнала, сразу приехала и забрала нас с сестрой в город Тулун Иркутской области. Там мы и жили. Держали квартирантов, огородишко у нас был.
Мама три года отсидела в тюрьме, была в Мариинских женских лагерях. Только накануне войны вернулась с узелочком.
Триста снопов на школьника
— Ваши школьные годы пришлись на военное время. Как дети в тылу помогали фронту?
— В начале войны мне было 12 лет, и нас послали в колхоз. Мужчин совсем не было, а работать надо. Научили нас снопы вязать. Рожь колючая-преколючая, девчонки в сарафанах, жара. Все исцарапанные были, но норму выполняли — триста с чем-то снопов в день. Так как есть очень хотелось, мы колосья натирали и жевали, подкармливались. Получалась масса, белая, как тесто.
— Чем вас кормили в колхозе?
— Утром из деревни приезжала женщина-повариха. Варила нам похлебку или картошку, привозила бидон молока, хлеб. Пообедаем — и на работу. Часов в семь она опять сварит что-то и уедет до следующего утра.
Спали в сарае, где зимой хранился сельскохозяйственный инвентарь. Для нас сделали двойные нары, настелили соломы. Каждый из нас приехал со своим одеялом. Укладывались в два ряда, одно одеяло стелили, другим накрывались и спали.
Один раз поставили нас, ребятишек, табак резать, ведь солдатам надо было что-то курить. В огромном сарае, на нарах — кучи зеленого табака. Показали нам, как его ножом резать, и мы взялись за дело. Все руки зеленые, запах! Ужас один. До обеда не доработали, все отравились — стало рвать зеленью. Взрослые испугались и начали отпаивать нас молоком. Кому-то попало за это дело.
Пока «белые мухи» не полетели, пока последнюю картошку в колхозе не выкопали, домой нас не отпустили. Вернулись в город обмороженные, обовшивевшие, в коростах. Сидели потом перед зеркалом и вытаскивали гниды. Что скрывать? Так было! Как иначе, если мыла в колхозе не было? Жгли костер и золой оттирали руки.
Сегодня Зося Станиславовна — ветеран труда, имеет медаль «За освоение целинных земель», но тружеником тыла не считается. Поэтому льгот, которые положены этой категории граждан, она не получает. Проблема в том, что документов, подтверждающих труд во время школьных «каникул», у нее нет. «Какие справки? — удивляется пенсионерка. — Война была. Кто бы нам их давал? Глупости!»
И труд, и дружба, и кино
В 1947 году Зося Станиславовна приехала в Новосибирск. Сначала вместе с мамой «снимали углы», а в 1953 году получили жилье. Зося устроилась на работу в речное пароходство.
— Навигация на Оби хорошая была, — вспоминает она. — Лес, песок — все по реке возили. Сначала я работала с документами, на счетной машине. Потом стала оператором. Даже в Ленинграде побывала на курсах повышения квалификации в водном институте. Моя должность — старший мастер-инструктор. Коллектив у нас был дружный. Каждое лето мы выезжали по реке. Как увидим хороший берег, остановимся и гуляем. На лыжах коллективно катались, культпоходы устраивали. За 70 копеек в театре можно было и покушать хорошо, и спектакль посмотреть. В 1953 году, например, мы ходили на оперу «Фауст». После спектакля нас пригласили на сцену, и все наше пароходство фотографировалось вместе с артистами.
— Какие фильмы шли тогда в кинотеатрах?
— После войны в Новосибирске часто показывали европейские и американские фильмы. Когда на экранах появлялось что-то новое, хотелось посмотреть как можно быстрее. Бывало, не поленишься, пораньше встанешь, побежишь, постоишь в очереди — и на работу, уже с билетами. А с работы — в кино. Героини фильмов носили очень красивые платья: широкая юбка, пояс на замочке. Я сама себе такие платья шила, у меня талант к этому был… Вон они, мои любимые фильмы! — Зося Станиславовна указывает на горы видеокассет.
Перечисляет: «Римские каникулы», «Ночи Кабирии», «Леди Гамильтон»... Особенно теплые воспоминания связаны с Лолитой Торрес. По словам Зоси Станиславовны, «Возраст любви» с участием этой актрисы «хоть сколько можно смотреть». И она пересматривает любимые киноленты вновь и вновь. Причем не одна, а вместе с сыном.
Гимнастерку дедушка «подарил»
52-летний Станислав, сын Зоси Станиславовны, прикован к постели с рождения. Ему нужен постоянный уход. Всему виной родовая травма.
— Пришла в роддом 7 ноября 1965 года, — вспоминает мать. — Праздник был, одна дежурная. Родила 8 ноября, в два часа ночи. Если бы днем — кесарево бы сделали, а так прозевали, и ребенок дышать перестал. Вытаскивали полостными щипцами и защемили какой-то нерв.
Сидя у постели сына, Зося Станиславовна поясняет, что Стасик двигается с огромным трудом, но абсолютно все понимает. Хорошо говорит слово «мама». Хотя в гардеробе сына предостаточно вещей — и рубашки есть, и майки, — предпочитает гимнастерки. Потому что знает: его дедушка военный.
— Чтобы с ним быть, я уволилась с прежней работы, — вздыхает Зося Станиславовна. — Возила его по санаториям — в Карачи, Евпаторию, Москву. И отец Стаськи, мой муж Анатолий, всюду его возил. Сильно любил Стаську! О том, чтобы сдать ребенка куда-то, даже разговора не было!
Впрочем, сегодня Зося Станиславовна и сама практически не выходит из дома. Спускаться с третьего этажа во двор не позволяют больные ноги. За покупками ходит соцработник, да и племянницы не забывают, навещают. К счастью, жаловаться на плохое самочувствие не приходится.
— Я даже не чувствую, что мне девяносто лет, — уверяет Зося Станиславовна. — Очки могу потерять, потом искать, а все, что было, помню: и какие песни пели, и какие фильмы смотрели. Память у меня хорошая, и это очень важно. Это поддерживает, помогает.
Комментарий краеведа
Константин ГОЛОДЯЕВ, сотрудник Музея Новосибирска:
— Какие фильмы появлялись на экранах в середине прошлого века? К началу 1960-х количество кинотеатров в Новосибирске выросло до десятка. Открылись «Аврора», «Луч», «Искра». Плюс кино крутили в многочисленных ДК и клубах. Показывали как советские фильмы, так и индийские, французские — «Зита и Гита», «Фантомас», «Четыре мушкетера», «Большая прогулка», югославские про индейцев. Особым шиком для мальчишек было ходить в кино «на протырку», используя любые ходы и подземные лазы, чтобы оказаться в зале или по ту сторону экрана.
Какие суда ходили по Оби в 50–60-е годы, какие грузы перевозили? В начале 1950-х годов в пароходстве освоили ведение барж методом толкания. Работы была масса. По реке отправляли лес, песок, гравий, зерно. Осуществлялся северный завоз: вниз — оборудование, обратно — нефть. Обновлялись РЭБ, флот, приходили суда из ГДР, Венгрии. С появлением водохранилища кардинально изменился пассажирский флот, появились двух-трехпалубные туристические суда, скоростные суда на подводных крыльях — «Ракеты», «Метеоры», «Заря».
Где можно было увидеть конные соревнования, кто их устраивал? Ипподром располагался в квартале Некрасова — Гоголя — Ипподромская. И начал свою работу по инициативе Общества любителей конского дела и скачек уже в 1911 году. Потом его огородили забором с трибунами для зрителей, а в 1920-е были построены теплые конюшни и жилые домики для персонала. Осенью здесь устраивались большие сельскохозяйственные ярмарки. Руководило ипподромом Новониколаевское губернское общество любителей коневодства, а с 1926 года ипподром был переименован в Западно-Сибирскую государственную конюшню и Сибирский краевой ипподром. Близлежащий рынок и район также носили название Ипподромский.
Мнение историка
Сергей ПАПКОВ, доктор исторических наук, профессор, сотрудник Института истории СО РАН:
— Воспоминания Зоси Станиславовны — небольшой, но вполне характерный эпизод той огромной трагедии, которая случилась со страной в 1930-е годы, в период властвования сталинской клики. Здесь совершенно типичная история типичной советской семьи: сначала энтузиазм, светлые надежды и горячая поддержка советского режима устроенных и благополучных, по советским меркам, людей, а в финале — жуткая трагедия, полное жизненное фиаско, последствия которого многие семьи продолжают переживать до сих пор, в том числе и в Сибири.
Совершенно очевидно, что арест отца Зоси Станиславовны, с которого и началась семейная трагедия, связан с проведением целой серии массовых операций НКВД 1937–1938 годов по «изъятию антисоветских элементов» и «иностранных шпионов», к числу которых, без сомнения, относился и отец Зоси как уроженец Польши. Эти операции начались летом 1937 года и продолжались по всей стране до ноября 1938-го, превратив в жертвы только в Новосибирской области свыше 30 тысяч граждан, главным образом мужчин среднего и старшего возрастов. Более трех четвертей арестованных были расстреляны и тайно погребены в безымянных коллективных могилах, а жизнь их жен и детей покатилась именно так, как об этом рассказывает Зося Станиславовна: матери — в женские лагеря, дети — в детские спецприемники и детдома.
Кстати, имя отца Зоси Станиславовны вошло в очередной, пятый том Книги памяти жертв политических репрессий Новосибирской области вместе с именами других безвинно пострадавших граждан. Вот, пожалуйста: «Жилинский Станислав Иосифович, 1897 г. р., урож. пос. Эйшишки Лидского уезда Виленской губ. Поляк. Образование начальное. Проживал в г. Новосибирске. Сапожник. Арестован 25.08.1937 по обвинению в причастности к к. р. организации, ст. 58-1, 7, 11 УК РСФСР. Постановлением Комиссии НКВД и Прокурора СССР от 31.10.1937 приговорен к ВМН. Расстрелян 13.11.1937. Реабилитирован 18.10.1957».
В настоящее время в нашей области продолжается активная работа по установлению имен всех жертв сталинизма, чтобы память о них не исчезла и чтобы другие поколения могли отчетливее представлять, к чему и куда ведут авторитарные и диктаторские режимы.
