3
Максим Лагода, руководитель СРО АУ «Стратегия»
Совокупность перечисленных мною в этой статье проблем приводит к тому, что профессионалы оставляют свою работу. Какой бы процент от удовлетворенных требований не был анонсирован управляющему, опытные специалисты понимают, что шансы получить его уменьшаются с каждым днем осуществления полномочий. За малейший промахи грозят репрессиями, а вознаграждение перестает оправдывать риски. Итак, вашему вниманию представлен мой личный топ-лист из трех основных проблем.
Проблема номер раз. Дисквалифицировать могут за описку.
В декабре 2015 года ввели закон №391-ФЗ, который позволил дисквалифицировать арбитражных управляющих даже за технические ошибки. Он устоялся и активно применяется. Сейчас арбитражного управляющего можно дисквалифицировать за техническую ошибку. Например, опечатку, даже если она не нанесла никакого ущерба. После этого он должен в течение месяца добровольно выйти из саморегулируемой организации (СРО), в которой состоит, и уйти изо всех своих банкротных процедур. Если же управляющий этого не сделает, его исключат из СРО, и он в течение трех лет не сможет вернуться к работе, а по истечении этого времени – только заново пройдя обучение. А теперь представьте, иногда мы пользуемся услугами привлеченных специалистов, и уже ошибку могут допустить они, но в этом случае все равно дисквалифицируют арбитражного управляющего. Разумеется, это решение можно обжаловать, но и тут есть подводные камни. После того как оно вступит в силу в апелляции, остается все тот же месяц для того, чтобы уйти. А когда кассация такое решение отменяет, приходится заново вступать в СРО и платить взнос в 200 000 рублей в компенсационный фонд.
У нас очень сложно отстранить управляющего при рассмотрении дела о банкротстве в суде, но «убрать» его через дисквалификацию за ошибку, даже допущенную в ином деле, проще простого.
Проблема номер два. Куда ни пойдешь, везде убытки.
Убытки – это основное зло, которое есть в нашей профессии. На арбитражного управляющего сейчас возложено множество обязанностей, и любое их нарушение ведет к искам о возмещении убытков. Причем суммы взыскивают по номиналу.
Если предприятие-банкрот вывело, скажем, 100 млн рублей через обналичивающую фирму за год до начала процедуры банкротства, и управляющий не оспорил эту сделку в суде, мера его ответственности – всегда номинал, то есть эти же самые 100 млн рублей. И это при том, что первичной документации (договоров купли-продажи, оказания услуг и пр.), на основании которой выводились средства, в 80% случаев на предприятии нет. Руководству предприятия тоже грозит ответственность по номиналу, но обычно они к этому готовы – у них нет ни имущества, ни страховки или компенсационного фонда, за счет которых можно было бы взыскать эту сумму. Мы можем взять выписку из банка и обнаружить списание средств, но как оспаривать сделки, документов по которым нет?
В качестве примера можно привести громкое уральское дело в отношении Петра Подпорина. Он был назначен арбитражным управляющим в рамках признания банкротом ЗАО «Редом» по заявлению ФНС (дело № А60-52059/2011) и не оспорил списание средств со счета должника, как раз из-за отсутствия первичных документов, хотя, по мнению суда, должен был каким-то образом это сделать. В результате с него за незаконное бездействие взыскали порядка 1,3 млрд руб. и наложили арест на имущество.
Есть и другая сторона той же проблемы. Сейчас суды освоили практику взыскания судебных издержек по необоснованно поданным искам. Допустим, управляющий нашел всех контрагентов, через которых выводились средства, а их могут быть сотни, и к каждому подал иск. 100 исков, из них 99 проиграно. Причина — отсутствие первичных документов, и по каждому ответчики требуют возместить издержки. Получается, что как бы ни поступил управляющий, он все равно будет вынужден платить.
Почему так происходит? У назначенного управляющего есть страховка на 10 млн руб. и за ним стоит СРО с компенсационным фондом, из которого можно взять еще 5 млн рублей. И я убежден, что налоговый орган на сегодняшний день воспринимает арбитражного управляющего и эти компенсационные механизмы как некий источник поступлений в бюджет, ни больше, ни меньше. Так же сегодня к нам относятся и многие кредиторы.
Проблема номер три. Законодательство меняют, не спросив заинтересованных лиц.
Мнение арбитражного сообщества при разработке законодательства не учитывается. Реформировать законодательство о банкротстве, не спрашивая мнения тех, кто должен будет его исполнять – это все равно, что проводить реформу здравоохранения, не подключая к этому врачей. Например, так был принят закон о банкротстве физлиц, который до сих пор не может исполняться должным образом. Его согласовали с Минэкономразвития, налоговой, банками… но не с нами. В результате мы имеем ситуацию, при которой граждане не хотят банкротиться, а управляющие не хотят их банкротить… А государство реагирует на всё это репрессивными мерами.
