33
Писатель Римантас Грейчюс — о сибирской молодости и жизни в современной Литве
Удивительная штука — жизнь. Известный литовский литератор в Сибири окончил школу, здесь он нашел свою любовь, единственную на всю жизнь, строил Новосибирскую ГЭС, учил детей в сельской школе. Не был в России тридцать лет. Сегодня он делится воспоминаниями и размышлениями с читателями «Советской Сибири».
Любовь и музыка
— Римантас Йонович, как вы оказались в наших краях?
— Наверное, так же, как и множество моих земляков. Мой отец работал директором гимназии. Весной 1949 года к нам пришли люди с винтовками, посадили в эшелон и повезли в Сибирь. Так мы оказались в Иркутской области. Мне тогда было 11 лет.
Пошел я в русскую школу, хотя языка не знал. К счастью, выучил быстро. В восьмой класс к нам пришел новичок — Коля Дудник, родом из Новосибирска. Он переписывался со своей бывшей одноклассницей Валентиной. Коля проучился в нашей школе всего год, потом уехал. А в десятом классе я получил письмо от Валентины Комаровой из Нижних Чём. Это Коля попросил ее написать мне: «Пусть мой друг знает, какая ты хорошая» Мы стали переписываться, и через некоторое время поняли, что любим друг друга…
В 1955 году я окончил школу и решил ехать к Вале. Родители были против: куда, зачем? Но меня было не остановить. Тайком собрал вещи и поехал. Денег хватило только до Иркутска, а до Новосибирска еще две тысячи километров. Я продал на толкучке новые брюки и ботинки и купил билет. Денег на еду не осталось, но меня всю дорогу кормила добрая попутчица. Подъехали к Новосибирску. А до Валентины надо было плыть по Оби километров двадцать. Без билета же на теплоход не попаду. И тут вновь чудо: нашел в туалете поезда часы. Часовщик дал мне за них сто рублей. Так что без труда добрался до Валентины.
— Наверное, это судьба?
— Уверен! Вскоре сыграли свадьбу. Я работал на строительстве Новосибирской ГЭС арматурщиком. Начальником стройуправления основных сооружений тогда был испанец Вергелес. Весной 1957 года он вызвал меня и спросил: «Это правда, что ты умеешь играть на аккордеоне?» Да, я умел играть, но только инструмент у родителей остался. «Ну, ничего, у нас есть баян, научишься играть, будешь руководить самодеятельностью. Зарплата будет как раньше». И я, литовец, стал учить русскую молодежь петь русские песни.
Через полгода поступил в институт инженеров водного транспорта. Отвечал за культурно-массовую работу. Весной 1958 года меня вызвал директор и сказал, что одна студентка написала стихотворение для гимна института. «А ты не мог бы написать музыку?»
Сельский учитель
— И вы решились?
— Сказал: смогу! Сел за пианино, вскоре родилась мелодия. Потом пошел к композитору Валентину Левашову, который тогда руководил Сибирским народным хором, показал ему свое творение. Он чуть-чуть подправил и одобрил. Гимн стал петь хор нашего института, под этот марш шла колонна вуза на первомайской демонстрации. Конечно, я был горд необычайно! И понял, что в инженерном институте мне больше делать нечего, тем более что тогда я написал рассказ, и в литературу меня напутствовал известный сибирский писатель Сергей Сартаков.
— В итоге вы стали учителем...
— Это получилось как-то само собой. Я все-таки глава молодой семьи, надо было зарабатывать. Обратился в областной отдел народного образования, меня направили в Балтинскую семилетнюю школу Мошковского района, где я стал преподавать физику, математику и, конечно же, пение. Ученики меня называли Римантом Ивановичем. Был классным руководителем, полюбил сельских ребятишек. Аня Безбородова окончила медицинский, 31 год работала детским врачом в Магадане, потом вернулась в Балту — нынче я у нее гостил целую неделю. Галя Тихонова окончила юридический факультет МГУ, работала в Подмосковье. В судах сражалась, даже будучи инвалидом, и выигрывала их. Увы, рано ушла из жизни. Виктор Лавриков и Анатолий Шипицын — инженеры.
Сколько мы с ребятами концертов ставили, пели, танцевали, в походы ходили, даже колхозных коров доили... В Новосибирск ездили, спектакли в театрах посещали. Когда я проработал в Балтинской школе три года, мне предложили стать завучем. Я согласился, но только с условием, что мне оставят классное руководство. Не мог я передать свой класс другому учителю.
Европейские ценности
— Как дальше сложилась ваша жизнь?
— В Сибири у нас с Валентиной родились три сына, а позже, уже в Литве, еще два сына и дочь. На мою историческую родину мы переехали в 1963 году. Там я преподавал, работал директором школы, Валентина обучала литовских ребят русскому языку и литературе. Всегда чувствовал потребность писать. В 1974 году стал корреспондентом, а вскоре и редактором районной газеты. Потом была работа в главной газете республики «Советская Литва». Рассказы публиковались в Москве. Участвовал в работе всесоюзных совещаний писателей, пишущих на военную тематику.
В девяностые начался полный раздрай. Смутное было время… Но я остался на своих позициях. Стал писать книги. Одна, о пограничниках 1941 года, находится в библиотеках всех погранотрядов Российской Федерации. О последнем романе «Пороги» — сейчас его перевожу на русский язык — получил много восторженных отзывов. Но был и такой: мол, подобные книги надо сжигать на кострах. Да, в сегодняшней Литве есть и радикальные настроения, и обстановка непростая. Старая гвардия в основном придерживается таких же взглядов, что и я: мы Россию врагом не считаем. А вот одурманенная молодежь и некоторая часть пожилых придерживаются противоположной точки зрения.
— Как вообще сегодня живется в Литве? Ведь это теперь Европа…
— Я так скажу, на бытовом уровне никакого раскола нет. И ненависти к русским нет, и за русскую речь лицо бить не будут. Я живу в Клайпеде, там много русских. В других городках, где в основном одни литовцы проживают, примерно то же. Мы же нормальные люди, чего нам делить? Недавно в городе Плунге я презентовал свою книгу, а после выступления взял аккордеон и стал играть советские песни. Мне стали подпевать, потом и вовсе овацию устроили. Скажу откровенно, те, кто постарше, тоскуют по временам СССР. А молодежь уже русского языка не знает.
Отрыв властей от народа огромный. Люди не могут понять, почему такая агрессия в сторону России? Ну, как моська на слона, гавкают. В то же время за постсоветские годы примерно треть литовцев уехали из страны, и большинство из них не собираются возвращаться. Причем уезжают специалисты, в первую очередь те, что помоложе, цвет нации. И их можно понять: власти обещают доступное жилье, хорошие заработки, но это только обещания. Все больше средств идет на вооружение, на так называемое сдерживание России. А поток эмигрантов продолжает расти.
«Литовцы — терпеливый народ»
— А как в стране в экономическом плане?
— Посудите сами, у меня пенсия 328 евро, еще 58 евро мне доплачивают как пострадавшему от «советской оккупации». Средняя квартплата за трехкомнатную квартиру составляет примерно 400 евро. Вот и считайте. Килограмм самой дешевой курицы — 3,5 евро, литр бензина — 1,12 евро. Кстати, три года назад, когда у нас были литы, за 3,5 лита давали один евро. Теперь у нас европейская валюта, и цены «подравнялись». То есть за это время они фактически выросли в 3,5 раза. Оно бы и ничего, если бы доходы тоже увеличились. Вот и получается, что молодые бегут из страны. А что им остается делать, если средняя зарплата около 500 евро? А те, кто постарше, уезжают из городов, потому что не в силах платить за квартиру.
— И куда же они бегут?
— На землю. На дачах живут или дома в деревнях покупают, картошку сажают, разводят сады и огороды, живность держат. Иначе просто не прожить. А тут еще и беженцы с Ближнего Востока. Приезжают, получают солидные пособия, сидят на всем готовом. А у меня 55 лет стажа, пенсия же до 400 евро не дотягивает. К счастью, беженцы в Литве надолго не задерживаются, бегут в Германию. Там, видимо, платят еще больше.
Вот так и живем. Я думаю, добром это не кончится. Рано или поздно в Литве произойдет какой-то социальный взрыв, хотя литовцы очень спокойный и терпеливый народ. Вспоминаю такой случай. Позвонил мне незнакомый читатель, поблагодарил за хорошую книгу и сказал, что очень хотел бы встретиться со мной. Вскоре такая возможность представилась, я заглянул к нему на огонек. Добротный дом в курортном городе, внутри все удобства, шикарная мебель. Казалось, живи и радуйся. Ан нет. Я остолбенел, услышав от него: «В январе 91-го я сидел на крыше сейма с пулеметом в руках, чтобы отразить нападение на наши власти советских солдат. Теперь, будь у меня в руках пулемет, я бы уложил эти продажные власти». И это не единичное мнение.
Знаете, сейчас, находясь в Сибири, я сочинил четверостишие. Оно звучит так:
Я не индус и не испанец.
И не их тех, что в прошлое плюют.
Сегодня я в России иностранец,
Меня здесь люди натовцем зовут.
На самом деле Россия, и прежде всего Сибирь, для меня вторая родина, мои детство и юность. Здесь я нашел свою любовь, постиг тайны прекрасной русской души. А потому хочу исправиться и сказать: «В России я… не иностранец».
