0
Для барда Александра Городницкого каждый приезд в Новосибирск сродни экзамену. На очередной встрече со слушателями в Доме ученых автор-исполнитель представил песни, которые прозвучали на сибирской сцене впервые.
У Александра Моисеевича трепетное отношение к Академгородку. Он и живет исключительно здесь, когда приезжает. И творческие отчеты посвящает академгородковской публике. Потому что сам — ученый, геофизик. Но главное не это...
— Первый раз я приехал в Академгородок в 1966 году. До этого момента никогда не бывал в Новосибирске. Меня пригласил Анатолий Бурштейн (тогда еще молодой ученый, который и придумал легендарный академгородковский клуб «Под интегралом», ставший своего рода оплотом свободы. — Прим. ред.). Встреча была очень дружная, жили мы с Валькой Вихоревым (ленинградский автор-исполнитель. — Прим. ред.) в одном номере в «Золотой долине». Были шумное веселье, братания.
— Поменялись ли с тех пор, с первой нашей встречи, академгородковцы? Трудно сказать. Сменилось два поколения. Я приезжал в другую историческую эпоху. В другую, я бы сказал, страну. Сейчас... Я не вижу, чтобы для меня что-то изменилось. Новое поколение, которому повезло родиться и вырасти здесь, далеко от политизированных столиц, по-прежнему привязано к совершенно иной системе ценностей, не зависящих от политической конъюнктуры, от того, какая эпоха на дворе. Это поколение связано прежде всего с наукой, с целями, далекими от оценок в конвертируемой валюте. Это неизменно. И знаете, поэтому для меня аудитория в Академгородке, Новосибирске и вообще в Сибири гораздо важнее и значительнее, пусть на меня не обижаются мои московские коллеги, чем в столице.
— Один из лучших российских историков Василий Ключевский написал, что центр России, ее духовная основа — не в растленных столицах Петербурге и Москве, а где-то в середине России. Это было сказано задолго до нашего века. Поэтому и понятие «провинция» очень условно. Это понимали многие замечательные люди той поры. Например, Рерих-старший хотел, чтобы его коллекцию живописи разместили именно здесь.
На чистом месте с новым поколением
— Меня недавно спросили: «Почему Академгородок решили сделать не в Москве, не в центре, а именно здесь, в Новосибирске?» Дело не только и не столько в децентрализации науки и всего остального в России — огромная густонаселенная часть с одной стороны и огромные пустые просторы с другой, на которые зарится наш китайский сосед. А дело в том, как нас учили в горном институте, что гораздо легче построить новую шахту, чем перестроить старую. Это была великая идея — строительство Академгородка на чистом месте с новым поколением людей. Лаврентьев все прекрасно понимал, начиная с того, что надо не ломать природу, а самим слиться с ней. Посмотрите, какие постройки в Академгородке, не тронувшие лес. Это новое отношение и к науке, и к природе, и к самим себе обнадеживало: вырастет новое поколение людей, которое будет лучше нас.
— Академгородок всегда был надеждой всей страны. Более того, здесь дозволялось то, чего не дозволяли нигде! Почему сюда приезжали и театр на Таганке, и Булат Окуджава, и Галич? Правда, это потом все плохо кончилось в 1968 году. Но! Здесь интеллигенция могла себе позволить вольнодумство…
— Здесь, в Сибири, попытались построить то, что Александр Первый в свое время создал в Царском Селе — Императорский лицей, равного которому не было не только в России, но и в мировой истории. Зачем он это сделал? Чтобы создать новый чиновничий аппарат, который бы обладал великими знаниями и самое главное — нравственными устоями. Довольно юная, надо сказать, была идея для России тогда. То же самое с Академгородком. И это получилось. И поэтому сейчас вся надежда, цитируя Ключевского, не на наши столицы, занятые политическими разборками, а именно на Сибирь. Академгородок стал и новым центром науки. Ничего не хочу плохого сказать о «Сколково», новых попытках создания академгородков, они соревнуются с Калифорнией, с Силиконовой долиной. А надо соревноваться с лаврентьевским Академгородком.
Драматические нити из 1960-х
— Мой первый приезд в Новосибирск — в клуб «Под интегралом». Потом, в 70-е годы, я участвовал в научных конференциях как геофизик, привозил в Академгородок свою докторскую диссертацию. Я тесно связан по науке с городком. Здесь жил один из моих ближайших друзей — светлый ученый-геофизик академик Сергей Васильевич Гольдин. Мы с ним еще в Ленинградском горном институте факультетские спектакли писали в стихах.
Книга отзывов участников бардовского фестиваля в клубе «Под интегралом» 1968 года. Фото Алексея ТАНЮШИНА
— Да, с Академгородком вся моя жизнь так или иначе связана. В том числе связана временем наступления реакции. После того как кончилась оттепель и начали постепенно давить свободу и инакомыслие, акцент был сделан на двух городах, которые являлись носителями вольнодумства. Первый удар был нанесен по Ленинграду, 30 января 1968 года (вечер молодых литераторов с участием Бродского, Довлатова, где впервые исполнил свои песни Городницкий, закончился доносами в КГБ, ЦК партии и последующими репрессиями. — Прим. ред.), а второй — по Новосибирску, 9 марта (разгром клуба «Под интегралом». — Прим. ред.). Оглядываясь теперь назад, думаю, что это была продуманная акция — давить по наиболее ярким, интересным точкам. Начали с авторской песни, и это очень знаменательно. А в августе того же года советские танки вошли в Прагу. Я считаю, это цепь связанных между собой событий. И это тоже нас роднит с Академгородком.
В Академгородок — как на экзамен
— Что испытываю сейчас, что думаю перед тем, как выйти на сцену? Я испытываю странное ощущение первокурсника, которому нужно явиться на экзаменационную комиссию. Каждое свое выступление в Академгородке я воспринимаю как отчет.
— В этом году я привез в Новосибирск две новые книжки, написанные за последние два года, и новый диск «Перезагрузка». Может быть, в моем возрасте уже поздно писать стихи, но пишу и выношу это на суд общественности. Для меня это очень важно. Испытываю трепет, хотя не показываю этого.
Про поэтов и политику
— Вы спрашиваете, сегодня поэты стали далеки от политики? Отвечу стихами:
Поэт, Провидения вестник,
Печалью богов не гневи.
Тебе бы придумывать песни
О радости и о любви.
Тебе бы кифару настроить
На счастье и мир вековой,
Но дым догорающей Трои
Качается над головой.
И снова живется нам плохо,
И тонкая рвется струна.
Идет за эпохой эпоха,
Идет за войною война.
И снова, зимою и летом,
На раны нам сыплется соль.
А значит, призванье поэта —
Принять на себя эту боль.
Препятствовать войнам бесславным,
Над павшими плакать навзрыд,
Писать неизменно о главном,
А главное — то, что болит.
Про Высоцкого
— Песню «Руки прочь от Высоцкого» впервые исполняю в Академгородке. Она нигде не записана (есть любительские съемки в Интернете. — Прим. ред.). Мы были достаточно близко знакомы с Володей. Нет, я не вхожу в плеяду его друзей. Тем более после его смерти их появилось столько, что он не успел бы с ними со всеми познакомиться. Его давили при жизни, и он мне как-то сказал: «Понимаешь, народ меня знает, но я хотел бы только одного — чтобы на афишах, когда меня приглашают на концерты, мое имя напечатали типографским способом, а не от руки. Не могу до этого дожить…» И не дожил.
— Помню, ехал в Новосибирск, по дороге в «Известиях» прочел мерзкую статью «Любимый шут эпохи Брежнева». Это про Высоцкого! Что он-де чуть ли не агент КГБ, что его любила верхняя власть, поэтому его выпускали во Францию. Мерзкая статья! Я ее принес с возмущением на конференцию: посмотрите, что пишут!
— Когда Высоцкого не стало… Как писала Анна Ахматова, «когда человек умирает, изменяются его портреты». Так и портрет Володи стал изменяться. Не в лучшую сторону. Он стал безопасен. Его стали поворачивать, как кому нравится. Его сделали благородным патриотом, конформистом. Его начали петь попсовые певцы.
— Я долгое время старался не смотреть фильм «Спасибо, что живой». Понимал: ничего хорошего не увижу. К сожалению, посмотрел. И в качестве протеста написал песню. Когда я ее исполняю в залах, реакция у слушателей правильная, хорошая. «Руки прочь от Высоцкого». Послушайте.
Реплика в тему
Анастасия БЛИЗНЮК, создатель Интегрального музея-квартиры повседневности Академгородка:
— Александр Галич на своем выступлении в клубе «Под интегралом» в Академгородке в марте 1968 года продемонстрировал крайнюю степень свободы. Можно сказать, спровоцировал скандал. С другой стороны, Анатолий Бурштейн тоже пошел ва-банк, понимал, что все просто так не пройдет. Рисковал и понимал, что этот (скандальный. — Прим. ред.) аккорд необходим. Разные мнения сложились у чиновников. Сначала они поддержали фестиваль, а когда все случилось, заявили, что это было ошибкой, что этого делать не нужно было. Документ такой есть. Клуб самораспустился. Было понятно, что дальше невозможно продолжать активность. Оттепель закончилась. Бурштейн был рад, что люди не были наказаны.
