3
Эмма Готфрид, почтальон с 32-летним стажем в райцентре Усть-Тарка, 61 год
С нашим старинным селом Усть-Тарка связана вся моя жизнь. Оно основано в 1752 году. Люди тут живут в основном местные, потомки тех самых основателей. Много среди них добрых и отзывчивых. Наверное, потому и уезжать отсюда не хотелось.
Росла я в большой семье, среди мальчишек: у меня три старших брата и один — младший. Володя моложе меня был на два года и ходил за мной везде хвостиком. Играла я с братьями в мальчиковые игры: футбол, старики-разбойники. Потому и характер у меня боевой: не боялась по темноте по улицам с толстой почтовой сумкой бродить. Несмотря на то, что я девочка, в семье меня не баловали. Хозяйство было большое, родителям мы все помогали управиться в доме, на огороде и со скотиной.
Я была папина дочка. Хотя отец никогда меня не выделял, но я знала, что меня он любит больше братьев. В Усть-Тарке не было средней школы. И после восьми классов нужно было думать, где дальше учиться. Отец тогда болел, он попросил не уезжать далеко от дома, чтобы чаще меня видеть. Как я могла ему отказать? Поэтому поступила в селе Татарка в училище, где изучала швейное дело. Потом два года отработала на фабрике. Но шить мне не нравилось.
Другое дело — работать почтальоном, как Мария Матвеевна Вожик. Когда она приносила нам почту, моя мама всегда выходила, чтобы несколько минут поговорить с ней о житье-бытье. И Мария Матвеевна всегда находила время для общения. Хотя выкроить его было непросто, ведь почтальон в советское время трудился полную смену — семь часов. А перед праздниками, когда люди отправляли друг другу открытки, приходилось разносить почту порой до ночи. Но об этом я узнала позже, когда сама начала работать.
В советское время люди много читали, выписывали журналы, газеты. Самыми популярными были областная газета «Советская Сибирь», «Знамя труда», «Аргументы и Факты», журналы «Человек и закон», «Работница», «Крестьянка». Только на моем участке их выписывали более сотни экземпляров, а еще ежедневно целые пачки писем. Перед праздниками сотни открыток — по нескольку в каждый дом присылали. У меня до сих пор хранятся красивые открытки от родного брата, он в Киргизии тогда жил, и от подружек, которые переехали в Краснодарский край и на Алтай. Иногда достаю их, смотрю и улыбаюсь — они пробуждают добрые, хорошие воспоминания. У меня старшая дочка живет в Германии, там же и внуки. С ними мы часто общаемся по скайпу. Хорошо, конечно, потому что видим друг друга, общаемся, почти как вживую. Но вот памяти, как, например, от писем и открыток, не остается. Этого немного жаль, но прогресс не остановить.
Ежедневно с тяжелой, толстой сумкой приходилось проходить по 10–12 километров. Самое трудное время — весна и осень, когда слякоть, грязь под ногами, а сверху дождь льет. Заместитель начальника почты Александр Васильевич Данилов лично следил, чтобы сумки у почтальонов не превышали семи килограммов, как положено. Женщинам хотелось раньше домой вернуться: в сельской местности домашней работы много, поэтому был соблазн набрать побольше газет и журналов. Но у Александра Васильевича такое не пройдет: он сам взвешивал наши сумки, приговаривая «не надо надрываться!», и когда было много периодики, тоже разносил. За это мы его очень уважали.
Всю почту нужно было в тот же день разнести, а если письмо заказное — лично в руки отдать. Если дома нет человека, идешь к нему на работу. У нас соседи знают, в какой организации получатель корреспонденции трудится.
Мои дочери часто помогали мне доставлять периодику, особенно перед праздниками. И супруг нередко меня довозил, чтобы доставить пенсию дальнему адресату.
А потом поставили опорные пункты — металлические ящики, которые закрывались на ключ. В них на машине привозили поближе к адресатам периодическую печать, и уже оттуда мы разносили ее и клали в почтовые ящики. Обувь снашивалась очень быстро. Нам каждый год выдавали тапочки, валенки, форму. Потом стали выдавать обувь один раз в три года. Хотя за сезон все подметки сносишь.
Фото Ирины Конобелкиной
Ноги сейчас очень болят — это профессиональное.
Односельчане в частном секторе часто выходили меня встречать. Особенно одинокие пенсионеры. Как бы я ни торопилась, всегда останавливалась на несколько минут, чтобы поговорить, — знаю, что им это важно.
Многие приглашали чай попить, но я всегда отказывалась — некогда, нужно успеть дотемна все доставить. Однажды на соседней улице баба Шура даже обиделась:
— Ты что брезгуешь, что ли? Посмотри, какие вкусные блины только что испекла!
Пришлось остаться ненадолго. Бабушка, что на Ленинской улице жила, просила меня очередное письмо от дочки почитать. У самой зрение совсем плохое было. И ответы я порой писала под диктовку.
В одном дворе собака была большая и злобная, но всегда на цепи. А тут я зашла к ним в ограду, иду к почтовому ящику, а она сзади как залает! Хорошо, что хозяин на крыльце был — гаркнул на нее. Но я сильно испугалась...
В 2010 году один дом в селе обворовали, полицейские следы заметили — это я газеты приносила. Забрали мои валенки на экспертизу. Потом вернули — выяснили, что не я это сделала.
Когда письма где-то задерживались, матери, которые ждали сыновей из армии, меня останавливали и спрашивали. Я бы и рада им помочь, да только как?
Как-то у нас был случай: машина, на которой везли пенсионные деньги, утонула в речке — водитель не справился с управлением. Ее достали и потом по всему зданию почты мокрые банкноты сушили. Везде они были: на столах, на подоконниках, на полу, и ни один рубль не пропал...
Уже четыре года, как я на пенсии, но девочки, что на почте работают, всегда меня на праздники приглашают, за что я им очень благодарна. Посидим за чаем, поболтаем, пошутим, посмеемся — и на душе становится тепло, хорошо.
