0
В разгар пандемии работники скорой все так же готовы спасти нас от инфарктов, отравлений и других проблем
Работать на скорой всегда тяжело, а в период эпидемий тяжело вдвойне. Как справляются медики? Боятся ли они заболеть? (А как не бояться, если мы уже потеряли нескольких медработников, ставших жертвами новой инфекции?) Журналисты «Советской Сибири» отправились на одну из подстанций неотложки Новосибирска.
— Когда у нас началась пандемия, по городу сократились плановые госпитализации, поликлиники перешли на особый режим, — говорит заведующая подстанцией Ольга Литвинова. — Наша диспетчерская служба стала перепрофилировать часть вызовов, когда человек не в критичном состоянии, в неотложку поликлиник, чтобы обеспечить нам более четкую, слаженную работу по вирусной инфекции.
«Был период, когда люди боялись звонить 03»
Доктора говорят, что уличных вызовов стало меньше — новосибирцы сидят по домам, на самоизоляции.
— Некоторое время назад люди побаивались вызывать скорую помощь в связи с угрозой заражения. Боялись, что их «схватят и упекут» в инфекционку, а так ничего для нас не изменилось, — говорит врач анестезиолог-реаниматолог Дзержинской подстанции скорой медицинской помощи Андрей Бровкин. — Сейчас все расслабились.
По распоряжению минздрава региона в период пандемии на каждой подстанции скорой медицинской помощи были образованы бригады для вызовов «на коронавирус». В Дзержинском районе таких сейчас четыре. Все, кто выезжает к пациентам с подозрением на COVID, вынуждены облачаться в спецкостюм, водитель — в том числе. В такой одежде тяжело дышать и двигаться, но все уже привыкли, говорят сотрудники скорой.
— Я работаю в вирусной бригаде с первого дня, они были сформированы 19 марта, — рассказывает фельдшер Ирина Волошина. — Наша задача — осмотреть пациента и при наличии симптомов доставить в госпиталь. Выезжаем на все температуры, проверяем лиц, прибывших из-за границы.
То, что коронавирус дает серьезные осложнения на дыхательные пути, сотрудники неотложки видели своими глазами. Бывает и вялотекущее, и молниеносное развитие пневмонии.
— У меня был пациент — дедушка 85 лет, — вспоминает Ирина. — Ни на что не жаловался, скорую не вызывал, 03 набрал заехавший навестить отца сын. У дедушки была одышка, которую он принимал за хроническую сердечную недостаточность, и температура 38, которую он не чувствовал.
При обследовании, продолжает Ирина, сотрудники скорой сразу увидели признаки двусторонней пневмонии. До инфекционной больницы пациента везли уже на кислороде, по прибытии его сразу же подняли в реанимацию. Бывает, что пневмония развивается буквально в течение одного дня, молодой возраст — не гарантия, что ты не заболеешь.
— У меня знакомая находилась в 11-м инфекционном госпитале, — рассказывает Ирина Волошина. — Ради интереса спрашивала, были ли симптомы? Нет, просто вечером что-то сдавило в груди и поднялась высокая температура. Женщина 39 лет была срочно доставлена в больницу. КТ показала двустороннюю пневмонию.
«Маски и перчатки у нас были всегда»
Сотрудники вирусных бригад затишья по вызовам в последнее время не заметили, продолжает Ирина Волошина, люди набирают 03 по поводу и без.
— Я понимаю страх людей. Ситуация не очень хорошая, и все боятся. Мы готовы ездить даже на температуру 36,9, главное — осмотреть пациента и понять, что произошло. Мы сами тоже боимся заболеть, риск всегда есть, даже если ты правильно одет и в маске.
Проблем с СИЗ (средствами индивидуальной защиты) у работников вирусных бригад нет, утверждает Ирина Волошина.
— Когда были сформированы наши бригады — да, возможно, их было не так много, но и вызовов было мало. Возможно, не хватало противочумных костюмов, но халаты, маски и перчатки у нас были всегда.
Все выплаты, которые были обещаны, сотрудники вирусных бригад получили.
— У меня за апрель было плюс 43 тысячи к зарплате. Считаю, это хорошая добавка. Да, 24 часа в костюмах тяжеловато, но мы осознанно шли на это. Сейчас мы настолько привыкли к маскам, что даже, кажется, без них хуже, — говорит Ирина Волошина.
В Интернете публиковались статьи о том, что работникам скорой помощи негде спать, что спят они как попало, даже на полу. Сотрудники подстанции Дзержинского района лично провожают нас в комнату отдыха и показывают: спать на полу необходимости нет, есть аккуратно заправленные кровати. Здесь все как полагается: свежее постельное белье, подушки, одеяла. Если во время дежурства есть свободная пара часов — ложись и отдыхай. Но на самом деле разлеживаться на такой работе некогда, говорят сотрудники скорой. В самое удачное дежурство удается поспать всего четыре часа.
Твои коллеги — это особенные друзья
Ольга Литвинова, заведующая подстанцией, проводит для нас небольшую экскурсию. Показывает и место хранения лекарств, и гараж. Приятно общаться с такой эффектной женщиной, надо отметить, что похожа она не на строгую заведующую, а, скорее, на модель. Видя наш интерес к ее яркой внешности, Ольга Владимировна комментирует:
— Мой рост 183 сантиметра, плюс 9-сантиметровый каблук. В нашей работе удобнее в кроссовках, но, пока я сижу в кабинете, могу себе позволить каблук. Когда выхожу в ночную смену, то там, конечно, другая обувь.
Начальник, который выходит в ночные смены и дружит со своим коллективом, — это удача.
— Вообще, коллектив Дзержинской подстанции очень дружный, — признается наша собеседница. — Я этим горжусь и считаю, что в этом есть и моя заслуга. Я сама начинала фельдшером, пришла сюда на пятом курсе на практику, отработала одно-единственное дежурство и устроилась на работу. Это была абсолютная любовь, и ни разу за 15 лет я не усомнилась в своем выборе. У меня около 140 подчиненных, из них не все медперсонал, есть и уборщики служебных помещений, и те, кто обслуживает здание, технические рабочие. День начинаю с анализа предыдущей смены. Здесь и сейчас я должна понимать, как мы отработали. Если вдруг есть ошибки — тактические, диагностические, — они должны быть разобраны.
Страшный сон про диспетчера, который кричит
Страшный сон всех работников скорой помощи, продолжает Ольга Владимировна, что тебя будят на вызов, а ты не просыпаешься.
— Лежишь и не успеваешь. Этот сон снился всем моим коллегам. Диспетчер кричит, а ты не можешь встать.
Но тяжело на скорой не только эмоционально, но и физически.
— Наши девушки-скоропомощницы — это герои, они в прямом смысле слова несут на себе большую тяжесть, — говорит Ольга Литвинова. — Если есть подозрение, что пациент тяжелый, на себе надо тащить кардиограф, шестикилограммовую сумку, дефибриллятор, папку, кислород — это все надо умудриться взять в две руки. Позвонить в домофон, открыть дверь.
У медиков действительно случается выгорание, и это страшно, продолжает Ольга Владимировна:
— Не хотелось бы, чтобы кто-то из моих сотрудников столкнулся с состоянием, когда уже не хочется ничего. Стараюсь организовывать массовые выезды, у нас каждый год пейнтбол, боулинг, берем с собой семьи и детей. Регулярно выходим на субботники. — рассказывает руководитель.
Работники скорой признаются: тяжелых пациентов они стараются не запоминать и по ним не плакать, иначе с этим просто невозможно жить.
В сутки в Новосибирске круглосуточно дежурят около 130 бригад скорой помощи. Средняя нагрузка на бригады, работающие с коронавирусом, — 14–15 вызовов в сутки. По словам главного врача ГБУЗ НСО «Станция скорой медицинской помощи» Ирины Большаковой, каждый автомобиль оснащен аппаратом ИВЛ, дефибриллятором, пульсоксиметром и другим необходимым оборудованием.
А что с сердечниками?
— Поступает в среднем 18–20 вызовов в сутки, — рассказывает кардиолог Иван Шаров. — Обычные заболевания — инфаркты, инсульты — никуда же не делись, тем более сейчас люди переживают. Немного есть ухудшение по вызовам, по их сложности. Пациенты в основном все возрастные, но есть и молодежь. Недавно возили с инфарктом мужчину 38 лет — попарился в бане.
Как правило, с каким сердцем ты родился, с таким ты и уйдешь, рассуждает наш собеседник. Бывает, дедушка 90 лет, а у него с сердцем все отлично, он даже гипотензивных препаратов не принимает. А бывает совсем иначе, когда с сердцем мучается молодой человек. Но многие проблемы решить можно.
— Помощь сердечникам в области сейчас на высоком уровне, — отмечает Иван Шаров. — У нас есть очень дорогостоящие препараты, которые уничтожают тромбы. Иногда к стационару подъезжаем, а тромб у пациента уже рассосался.
