6
Журналисты «Советской Сибири» в годы Великой Отечественной войны описывали злодеяния гитлеровских захватчиков, прославляли героев (в том числе сибиряков), призывали внимательнее относиться к военной тайне. И даже иногда позволяли себе пошутить.
Таня по имени Зоя
Героям посвящались целые газетные полосы. Особенно погибшим. В статье Петра Лидова от 1 марта 1942 года под названием «Кто была Таня» говорится, что «указом Президиума Верховного Совета СССР комсомолке-партизанке Зое Космодемьянской посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
О ее подвиге было рассказано в очерке «Таня», напечатанном в «Правде» 27 января этого года. Тогда еще не было известно, кто она. Ни на допросе, ни в разговоре с петрищевской крестьянкой Прасковьей Кулик девушка не назвала своего имени и лишь при встрече в лесу с одним из еврейских партизан сказала, что ее зовут Таней. Но и здесь из предосторожности она скрыла свое настоящее имя.
Сейчас Московским комитетом комсомола установлено, кто была эта девушка. Это — Зоя Анатольевна Космодемьянская, ученица десятого класса школы № 201 Октябрьского района города Москвы. Ей было восемнадцать лет.
Зоя умерла на виселице с мыслью о родине и с именем Сталина на устах. В смертный час она славила грядущую победу.
Тотчас после казни площадь опустела, и в этот день никто из жителей не выходил на улицу без крайней необходимости. Целый месяц висело тело Зои, раскачиваемое ветром и осыпаемое снегом. Прекрасное лицо ее и после смерти сохранило свою свежесть и чистоту, и печать глубокого покоя лежала на нем. Те, кому нужно было пройти мимо, низко опускали голову и убыстряли шаг. Когда же через деревню проходили немецкие части, тупые фрицы окружали виселицу и долго развлекались, тыкая в тело палками и раскатисто гогоча. Потом они шли дальше, и в нескольких километрах их ждало новое развлечение: возле участковой больницы висели трупы двух повешенных немцами мальчиков».
А в номере от 8 марта 1942 года опубликован текст выступления по радио Любови Тимофеевны Космодемьянской — матери 3ои:
«Дорогие товарищи!
Зоя мне сказала, что уезжает на фронт. «Мама, — сказала мне Зоя, — я ухожу на фронт к партизанам. Тебе я могу об этом сказать. Ты пойми, мама, у меня нет сил стоять в стороне, когда фашисты лезут на Москву...»
Зоя разрешила мне проводить ее до трамвайной остановки. Шла она с маленьким походным мешком. Сама я и мешок этот ей купила...
У трамвайной остановки мы попрощались. Зоя сказала мне. Вот как сейчас я слышу ее гордый и радостный голос:
— Приду героем или умру героем, ты, мама, не унывай. — И улыбнулась. Больше я ее так и не увидела.
Зоя встретила смерть как настоящий человек, борец, коммунист.
Я ехала в трамвае в тот день, когда была напечатана в «Правде» статья «Таня». Газету я не читала, но слышу, все говорят: «Таня, Таня» — и рассказывают о подвиге девушки, об исключительной силе воли. Мне тогда и в голову не пришло, что Таня это и есть родная моя Зоя... Только я разволновалась, вспомнила Зою: как там она на фронте? И подумала: если придется ей, девочке моей, встретиться лицом к лицу с опасностью, хоть бы она была так же сильна, как эта чудесная Таня.
А потом оказалось, что Таня это и есть моя Зоя...
Товарищи ! Пусть будут прокляты эти фашистско-немецкие кровососы, душегубы! Пусть их матерям, их дочерям приснится страшная казнь моей Зои! Кровавые палачи получат по заслугам! Я знаю это. Фашизм будет истреблен раз и навсегда. Я знаю это, товарищи! Но я прошу вас как мать, потерявшая любимое дитя: отомстите скорее и за мою Зою!»
Танк «Таня», бочка вина и мешок печенья
Подвиги наших земляков тоже описывались в «Советской Сибири». Например, в материале под названием «Сибиряки» от 8 марта 1942 года:
«Они прибыли в разгар великой битвы за Москву. В вагонах, запорошенных снегом, звучало неторопливо: «На тихом бреге Иртыша сидел Ермак, объятый думой». Из вагонов на жестокий мороз степенно выходили в распахнутых ватниках, в гимнастерках с раскрытыми воротами, деловито умывались на ледяном ветру.
— Однако климат у вас легкий, — говорили москвичам покровительственно. Обтирались снегом до пояса.
По деревням Подмосковья разнеслось сразу:
— Сибиряки подошли!
Они ударили по немцу с ходу. Пехотинцы, разведчики, артиллеристы, они влили в ряды защитников Москвы свежую сибирскую мощь. Заскрипели лыжи, привезенные из родной тайги. Заработали таежные охотникиследопыты.
В одних ватниках, скинув шинели, ударили в штыки пехотинцы.
— Сибирь — грудь нараспашку! — говорили о себе с гордостью.
Медлителен, даже угрюм и неразговорчив сибиряк, когда делать нечего. Но в бою нет злее, упорнее и веселее его. Опасность захватывает его целиком, и весь он в ней.
Сибирский говор промчался за Кубинку, раздался у Волоколамска, где сибиряки-артиллеристы громили немецкие дзоты, прозвучал у Наро-Фоминска и Рузы и дальше — к Можайску и еще за Можайск, на запад.
Немцы очень быстро узнали о приходе сибиряков, вернее почувствовали его на себе. Входя в деревню, обязательно расспрашивали жителей, не сибиряки ли тут действуют. Качали головами, если оказывались сибиряки. Да как тут не закачать?»
Сами сибиряки тоже писали с фронта. Читаем «Советскую Сибирь» от 10 марта 1942 года. В письме, озаглавленном «Честь родной страны не замараем», они обращаются к землякам:
«Мы, сибиряки-фронтовики, обещаем вам: честь своей страны не замараем. На подступах к Москве и на других фронтах неплохо воевали сибирские войска. Будем и впредь сражаться так, чтобы слово «сибиряк» друзья произносили с гордостью и любовью, а враги — с ужасом и ненавистью».
А вот заметка под названием «На постройку танка «Таня» от 10 марта 1942 года:
«Пятеро шустрых, румяных ребят гурьбой ввалились в редакцию.
— У нас очень серьезное дело, — объяснил Вадик Ильичев. — Мы собрали деньги на постройку танка «Таня». Мы хотим сказать, чтобы Танина мама знала, что и сибирские ребята могут отомстить фашистам за Таню.
Затем все пятеро — Ира Гуревич, Рая Шамарина, Зоя Зубкова, Люда Горобец и Вадик Ильичев наперебой стали рассказывать, как они на пионерском сборе читали в газете статьи о подвиге советской девушки-героини Зои Космодемьянской и тут же решили увековечить ее память постройкой танка «Таня».
Даже в эти тяжелые годы журналисты могли себе позволить пошутить. И бывало, с иронией описывали происходящее. Вот, например, заметка в том же номере — «Опечатка»:
«Когда человеку нездоровится или стукнет его чем-нибудь тяжелым по голове, он перестает своих узнавать, заговаривается, становится рассеянным. Так теперь выглядят гитлеровские мерзавцы. Получив от Красной армии сильный удар по голове, они загрустили. Им нездоровится. Они делают одно, а выходит совсем другое.
В населенном пункте Дьяково (Западный фронт) группа немцев оказалась отрезанной от своей части. С фашистского самолета немцам сбросили бочку вина и мешок печенья. Вернее, хотели сбросить немцам. Но… летчик просчитался, ошибся: сброшенные деликатесы попали в наше подразделение. Красноармейцы не замедлили выпить за уничтожение всех немецких оккупантов».
